Она пулей вылетела на улицу, едва не разбив стеклянные двери. Заметалась, ища спасения, хватая ртом воздух, точно рыба, оставшаяся без воды. Слезы застилали глаза, и все вокруг расплывалось, будто в тумане.

Кто-то звал ее, пытался схватить за руки. Она кричала и отбивалась, не желая никого к себе подпускать. Маленький дикий зверек, загнанный в угол. У него такие слабые зубки и когти. У него нет ни малейшего шанса выстоять против сильных врагов. Он один на всем белом свете. Но он не отдаст свою жизнь задаром.

Резкий окрик заставил ее замереть.

Мирослава застыла, налетев на стену. И эта стена почему-то показалась ей единственным безопасным местом. Сильные руки подхватили ее, подняли в воздух, прижали к этой стене, оказавшейся мужской грудью. Знакомый запах кедра и ветивера окутал сознание.

— Тише, я здесь, я рядом, — раздался над ухом хриплый, срывающийся голос, знакомый до боли. — Успокойся, все хорошо.

Это был Северин. Он пришел, он услышал ее!

Она всхлипнула и прижалась сильнее, успокаиваясь, доверяя себя этим рукам.

— Думаю, тебе лучше заняться своей подругой, — сухо сказал Анджей, выбежавший из здания вслед за другом на женские крики, и покачал головой. — Кажется, девочка не в себе. С ней что-то случилось?

— Долго рассказывать.

Северин держал ее на руках, обнимал, прижимал к себе и поражался собственным ощущениям. Все инстинкты в один голос вопили: «Моя!! Не отдам!» И его руки невольно сжались сильнее.

ГЛАВА 18

Он ногой толкнул дверь, вошел в номер, прижимая к себе драгоценную ношу. Мирослава казалась сейчас такой маленькой, такой хрупкой. Она цеплялась за него, будто в отчаянии, прижималась к нему, смотрела ему в лицо своими огромными глазищами, на дне которых застыло странное ожидание. От ее близости, от тепла его тела его рассудок медленно отступал, давая волю разыгравшимся инстинктам.

Желание защитить малышку, укрыть, спасти сменилось вожделением. Он снова ее хотел. И на этот раз не был уверен в том, что справится с этой похотью.

Опустив ее на кровать, отступил. Его руки безвольно упали вдоль тела, лицо исказилось, словно от сильной боли. Он с трудом сдерживал рык, рвущийся из груди. И все, чего ему хотелось сейчас, это навалиться на такую желанную добычу, придавить ее своим телом. Устроиться между ее стройных ножек, там, где ему и положено быть…

Черт, он всерьез собирается ее изнасиловать?!

Сглотнув, Северин сделал шаг назад.

— Подожди! — Мирослава дернулась в его сторону. — Не бросай меня. Не уходи…

Ее взгляд блуждал по его лицу, отмечая суровую складку между бровей, плотно сжатые губы, выступившие на щеках желваки. Она видела, как напряглась его шея и дернулся кадык. И как бешено запульсировала синяя вена, выступившая на виске.

— Не уйду, — глухо проронил он, сжимая кулаки, и Мирослава увидела, как по его коже промчалась серебристая вспышка. Лицо Северина словно подернулось легкой вуалью, под которой поплыли черты, будто нагретый воск. — Только не бойся меня…

Последняя фраза перешла в звериный рык.

Треск одежды заглушил испуганный вскрик. Мирослава перестала дышать, застыла, глядя на чудовище из ночных кошмаров, которое стояло сейчас перед ней. Казалось, даже сердце замерло, позабыв, что оно должно биться.

Северин возвышался над ней, как гора.

Нет, не Северин. Полуволк-получеловек. Монстр, чье единственное предназначение — убивать.

Медленно, очень медленно он опустился на колени перед кроватью. И теперь его жуткая морда, по которой все еще проносилась рябь оборота, оказалась наравне с лицом Миры.

— Прости, — оборотень склонил голову, — не хотел тебя напугать…

Девушка с трудом разобрала слова, больше похожие на рычание. Видимо, глотка и челюсть оборотня не предназначались для человеческого общения.

Коротко выдохнув, Мирослава подняла руку. Закусила губу, решая, а не сошла ли она с ума? Но в этот момент в ней говорили инстинкты, и им очень нравилось ее сумасшествие. Она уступила своим желаниям. Протянула ладонь и зарылась пальцами в серебристую гриву монстра.

— Я… не боюсь, — шепнула чуть слышно. И это была правда.

Он вскинул голову, глянул ей прямо в лицо. Налитый кровью волчий взгляд встретился с человеческим.

А с человеческим ли?

Сейчас на него смотрела не перепуганная девчонка, попавшая в лапы чудовищу. Сейчас перед ним нервно дрожала от возбуждения маленькая омега. Она вдыхала его резкий звериный запах, не могла насытиться им, боялась и одновременно желала того, что должно было случиться.

— Я не сделаю тебе больно…

Слова были лишними. Они отвлекали, не давали сосредоточиться. А Мирослава и не желала сосредотачиваться. Думать, анализировать, что-то решать. Ей хотелось закрыть глаза, отрешиться от всего мира и только чувствовать, наслаждаться, получать и давать.

Все еще дрожа, она потянулась к нему. Низ живота свело сладкой судорогой, между бедер потеплело. Растерянная и смущенная, не понимающая, что происходит, она приподнялась на колени и зажала ладошку между ног. Ей показалось, что она описалась. Лицо залил румянец стыда, губы девушки задрожали.

Северин застонал. Ее запах… Запах возбуждения ударил по его сознанию, как ураган, освобождая инстинкты. Даже если бы он захотел, то не смог бы сдержаться.

А он и не хотел.

Все произошло почти мгновенно.

Только что Мирослава стояла на коленях, недоуменно прислушиваясь к себе, а в следующую секунду огромный мохнатый монстр толкнул ее, заставив плашмя упасть на кровать. И сам с глухим рычанием навис сверху, удерживая на руках свое мощное тело.

Дыхание замерло. По телу промчалась дрожь и ушла, забрав с собой прежний страх. Мирослава тихонько вздохнула и закрыла глаза, отдавая себя на волю победителя.

Северин тяжело дышал. Зверь внутри него бесился, рвался с цепи. Требовал взять, присвоить, сделать своей такую желанную добычу. Слишком желанную, чтобы он мог удержаться от такого соблазна.

Она лежала под ним, почти не дыша, и казалась такой доступной. Хрупкой, нежной, покорной и беззащитной. Он не мог перед ней устоять. Не мог, даже если бы попытался.

Шевельнув бедрами, он заставил ее раскинуть ноги и устроился между ними, вжимаясь напряженным членом в ее сладкое лоно. Грубая ткань впилась в возбужденную плоть. Ненадежный слой одежды — последняя преграда на пути к желанному призу — раздражала зверя, заставляла его скалиться и рычать. А человек, управляющий этим зверем, не хотел торопиться. Он был уверен, что все получит, но постепенно. Он будет смаковать ее тело, как сочный плод. Наслаждаться им и дарить наслаждение.